Рассказчик –
После наступления каникул, для нас всех было неожиданностью то, что нас всех обязали ходить на отработку. Для одиночек это значило, что они могли еще провести время в обществе людей. Для открытых людей это значило, что они могли снова собрать свою старую компанию, и, как и раньше, ничего не делать.
В действительности же, одиночки проводили время с такими же людьми, как и они, а остальные плюнули на эту отработку.
Я планировал сидеть дома, однако, от нечего делать, я собрался, и вернулся в то место, где я бывал практически каждый день на протяжении девяти месяцев, на протяжении уже семи лет.
Кроме меня, на практику еще пришло человек пять-шесть от силы. Среди них особенно хотел бы отметить несколько личностей. Так как вы не знаете про них, поэтому, расскажу про всех подробно.
Андрей Писарев – обычный парень 14 лет, мой лучший друг, не примечательный для тех, кто его не знает. Однако, те люди, которые знакомы с ним ближе, знают, что Андрей – душа компании, ходячий сборник анекдотов и шуток, которые, в основном, придумывает сам. С самого первого класса был самым открытым человеком в школе. Без него, я бы ни за какие деньги не согласился идти на практику. А он без меня. В современном обществе редко встретишь такого человека. Скорее встретишь такого:
Виктор Михайлов, или просто Витька – стандартный продукт нашего мира, с первого взгляда ничем не отличающийся от миллионов таких же людей, да и после второго взгляда ничем не отличающийся. Халтурщик, бездельник и потребитель, живущий за счет родителей и государства, который даже пальцем не шевельнет, чтобы помочь кому-либо, или хотя бы, чтобы встать из-за компьютера. Один из отбросов общества, ненужный никому, даже самому себе. На отработку пошел потому, что дома сломался компьютер.
Валентина Викторовна – наша учительница, педагог высшего класса, и это я говорю не с сарказмом. На уроках ее слушал даже Витька. По натуре своей доверчивый и отзывчивый человек. На практику попала в тот день по несчастливой случайности, так как тогда заменяла заболевшую учительницу Ингу Петровну.
И, наконец, хотел бы я перейти к самой печальной странице моего рассказа.
Алексей Иванов и Владимир Михалков – «сиамские близнецы» нашего класса, сросшиеся не в утробе матери, а в процессе своего, как они выражались, «спасения от внешнего мира». Проще говоря, дальше своего круга общения, который состоял только из них двоих, они никуда не совались. Оба они были из неблагополучных семей, и оба не умели общаться с людьми. Они были все это время «белыми воронами», и ничего не делали для того, чтобы это исправить. На отработку они вообще не пришли. Про них я расскажу поподробнее чуть-чуть позже.
Тот самый день практики был второй по счету из десяти. После первого дня расслабляющих трудов, мы перешли учиться более полезному в жизни предмету – нашему родному языку.
Урок проходил нормально, никто не замечал ничего необычного. В том числе и я. Половина учеников занималась своими делами, половина внимательно слушала учителя, однако абсолютно все хотели отоспаться дома. Однако, все таки какая-то тревожная мысль засела у меня в голове так плотно, что я не смог от нее избавиться. Из-за этого я не смог, как бы это интересно не звучало, расслабиться на уроке – я сидел и без единой мысли листал книжку, в поисках нужной страницы. И это спасло мне жизнь.
Когда мы решили сделать небольшой перерыв, весь класс, в том числе  и Андрей, находились в состоянии полусна. Все, кроме меня, и, конечно же, Валентины Викторовны. Она сказала, что мы можем выйти на улицу, чтобы освежиться, поскольку она прекрасно видела, в каком все состоянии. В ответ на это, они, будто, очнулись, и собирались уже уходить, как вдруг, в дверь, которую мы всегда запирали, громко и отчетливо постучали. Учительница попросила Витьку открыть эту дверь.
А теперь, по-моему, пора вернуться к Алексею Иванову и Владимиру Михалкову, или, как мы их называли до того дня, Леша и Вова. Про них мне хотелось бы сказать еще пару слов. Как я уже упоминал, оба они из неблагополучных семей, и, соответственно, обладают полной неприязнью к людям, а особенно к взрослым.
И если раньше они высказывали свое отношение к людям тем, что грубо себя со всеми вели, и не приходили в школу, то в этот раз они явно вдохновились Колумбиной и Сэнди-Хук, и решили выплеснуть свою ненависть и гнев по-новому.
Если вы не знаете, то «Колумбина» и «Сэнди-Хук» - названия школ, в которых, с промежутком в десяток лет, происходили массовые убийства персонала и учащихся там детей, причем в первом случае, стрелявшими являлись ученики этой школы.
Зайдя на пару сайтов, и прикупив того, что им нужно для их затеи, они дождались того времени, когда в школе практически никого нет, прошли спокойно мимо дежурной на второй этаж нашей школы, где находился наш кабинет русского языка и литературы, и постучали в дверь.
Поскольку дверь им открыл Витька, то он и стал первой жертвой их замысла. Его застрелил Леша. Пуля не прошла навылет, поскольку в его нагрудном кармане лежал мобильный телефон, что уменьшило ее скорость, и она остановилась в одной из костей, пройдя перед этим через кровеносные сосуды и перебив много важных артерий.
В этот момент можно было увидеть истинный страх и истинную сущность всех моих одноклассников и учительницы. Все, в том числе и я, принялись мысленно молиться, и надеяться, что они не станут следующими. Причем половина обращавшихся к Господу были, по их словам, атеистами. Верно говорят, что все являются атеистами до первой тряски в самолете.
Валентина Викторовна попробовала им препятствовать, она попыталась с ними заговорить, но из-за своей попытки и стала следующей жертвой, на этот раз Вовы. Пуля прошла навылет, пробила череп и мозг. Как и Витька, она скончалась на месте.
Пока все были в состоянии полной неподвижности, Леша и Вова приказали сдать все мобильные телефоны, и сказали, чтобы мы их называли только Алексей Иванов и Владимир Михалков. В этой фразе опять проявился их дефицит внимания, так как они хотели привлечь к себе внимание. И они сумели это сделать.
Сотовые телефоны сдали все, в том числе и я, так как все мы боялись за свою жизнь. Мы послушно выполняли все их приказания. Но пока что их не было, поскольку, по их разговорам, я понял, что они себя считают скорее мучениками, нежели захватчиками.
Мне до сих пор не понятно, почему они тогда не перебили нас всех на месте, ведь они хотели отыграться на нас, отомстить своим обидчикам. Однако, по неизвестным для меня причинам, они этого не сделали. Скорее всего, они боялись. Первые два убийства были совершены в состоянии аффекта и всевластия, а вот больше они были не в состоянии этим заниматься. И это было для всех в радость.
Со временем, самим преступникам также надоела эта возня с нами, и они сложили оружие и предложили нам всем сесть и поговорить. Идиоты. Они надеялись, что мы их поддержим, и сможем их понять. Они предполагали, что мы поступим, как настоящие друзья, сядем, и проникнемся к ним уважением. Они действительно были дураками, поскольку почему мы должны были с ними подружиться сейчас, когда они держат нас в заложниках, если мы с ними не общались до этого вообще. Хотя…
В общем, все боялись их, поскольку все оставшиеся в живых не хотели это менять. Поэтому, все молчали. Молчал и я. Но только не Андрей. Я, конечно, всегда знал, что он коммуникабельный человек, но не настолько же, чтобы общаться по-дружески с человеком, который направляет на тебя оружие.
Первая мысль, которая пришла мне в голову: таким образом он хочет выторговать для нас всех спасение. Точно, как же еще. Я тогда и не задумывался, что причины этого могут крыться гораздо глубже. Но пока что я считал, что у меня не было повода для беспокойства.
К вечеру ситуация изменилась. Мой организм ослаб. Это произошло по двум причинам: во-первых, из-за переживаний за близких, во-вторых, из-за голода. Такое происходило не только со мной, а еще и со всеми остальными учениками. Увидев, что никого из детей нет дома, к школе начали подъезжать машины, из которых вбегали в школу испуганные родители. Страх на их лицах, когда Леша и Рома высунулись из окна, сообщили обстановку, и приказали оставить их в покое, иначе они расстреляют всех, я запомню надолго.
Однако, никто и не думал оставлять попытки. Несколько отцов, в том числе мой и погибшего Витьки, а также муж Валентины Викторовны, тихо прошли в школу через черный ход. И пока наши матери отвлекали захватчиков, отцы поднимались к нам на этаж, дабы спасти нас. Но знаете, что было самое интересное в этой ситуации? Родителей Леши и Ромы не было и в помине. Конечно, зачем им интересоваться судьбой детей, которые недавно убили двух человек.
Мы уже слышали тихий, чтобы никто не услышал, звук шагов по нашему этажу, мы все ждали спасения. Услышав то, что услышали мы, самоназванные террористы предприняли попытку устрашения наших отцов, крикнув что-то типа: «Стойте, или мы всех здесь расстреляем!».
Но в принципе, если задуматься, то они не были и такими дураками, поэтому, они переговорили друг с другом, и решили сдаться. После чего положили оружие, и уже выходили в дверной проем с поднятыми руками. И тут произошла ситуация, которую я не видел даже в американских боевиках.
Андрей встал, назвал их глупцами, после чего поднял один из автоматов, и выпустил в них весь магазин. Теперь я понял, в чем было дело.
За время пребывания в плену, у моего лучшего друга развился Стокгольмский синдром. Кто не знает: Стокгольмский синдром — термин популярной психологии, описывающий защитно-подсознательную травматическую связь, взаимную или одностороннюю симпатию, возникающую между жертвой и агрессором в процессе захвата, похищения и/или применения (или угрозы применения) насилия. Википедия.
Проще говоря, Андрей решил, что террористы «правы» в бессмысленности существования нынешнего общества, и решил увеличить количество кислорода для других людей тем, что расстреляет несколько ни в чем не повинных учеников седьмого класса. Кроме меня. Он приказал мне встать за него, чтобы выстрелы не задели меня. Не зная, зачем я это делаю, я повиновался ему. Шаги мужчин в коридоре затихли, однако, продолжали медленно передвигаться, надеясь, что эти выстрелы не были направлены на их детей. Пока что так и было. Но только пока.
В этот момент, в голове у меня как будто что-то щелкнуло. Я никогда не обладал даром предвидения, но тут и особого ума не надо было, чтобы понять, что он настроен расстрелять всех очень решительно. И поскольку я единственный был за его спиной, я единственный и мог что-либо предпринять. Я понимал, что, если я что-то срочно не придумаю, погибнут люди. Андрей вот-вот готов был нажать на курок. Его все просили, даже не так, умоляли положить оружие. Но он был безжалостен. И бессмыслен.
Я повернулся. Справа от меня стоял аквариум нашей учительницы, воду из которого она на лето выливала, а рыб перевозила себе на дачу. Сейчас было как раз такое время года. Я, с большим усилием, стараясь не шуметь, поднял его. Оружием он быть не мог, но Андрей, равно как и я, ослаб, и первый удар по голове, тем более тяжелого стеклянного с острыми краями предмета, мог стать для него последним.
Я занес аквариум над его головой.

Опросчик - Так вы убили Андрея Писарева, или нет?
Рассказчик - Это хороший вопрос. Знать бы мне самому, что я сделал в тот день.
(Экран темнеет, идут титры).