Стокгольмский синдром — термин популярной психологии, описывающий защитно-подсознательную травматическую связь, взаимную или одностороннюю симпатию, возникающую между жертвой и агрессором в процессе захвата, похищения и/или применения (или угрозы применения) насилия
Википедия

- Если вы внимательно прочитали эпиграф к этому небольшому рассказу, то запомните самые главные слова – одностороннюю симпатию. Ведь именно об этой симпатии и будет повествовать этот рассказ.

Я планировал лететь домой в США на обычном самолете Airbus A380 компании «Слинрейдские авиалинии», который  вылетал ровно в 8:00 из самого Слинрейда. По дороге он конечно же делал периодические остановки, как не удивительно для такого самолета, в том числе забирал пассажиров с Ньюфаундленского острова. Однако, волею случая этим пассажирам не суждено было сесть на этот самолет.
В Великобританию меня занесло случайно, меня туда отправили по работе. Я думал, что я бы там умер со скуки, потому что важное совещание, по которому меня туда направляли, должно было состояться в первый же день, а в остальные шесть дней – занимайся, чем хочешь.
Этим бы я, наверное, и занимался – плевал в потолок гостиницы, если б, однако, со мной, также по работе, не поехал лучший друг Оскар Реджинальд. Он был, несмотря на свой возраст, веселым и озорным. Редко встретишь тридцатилетних людей с таким поведением. Мне с ним было весело, однако я скучал по своей семье – жене и двум маленьким дочерям.
И вот настал этот долгожданный день – объявляют о посадке нашего самолета. Радуясь скорой встречи с близкими, я легко и быстро взбежал внутрь, и занял свое законное место рядом с другом, слева на первом ряду, недалеко от входа.
Кроме нас с Оскаром, в самолете летело еще 525 пассажиров, включая пилота, его помощника, обычных людей и необычных людей, скрывающихся под обычных. О них я расскажу поподробнее чуть позже.
Полет проходил нормально, никто не замечал ничего необычного. В том числе и я. Однако, все таки какая-то тревожная мысль засела у меня в голове так плотно, что я не смог от нее избавиться. Из-за этого я не смог заснуть – я сидел и листал книжку. И это спасло мне жизнь.
Когда мы приземлились на острове, все пассажиры, в том числе и Оскар, спали. Все, кроме меня. И я все отчетливо запомнил в ту минуту.
Объявили посадку на острове Ньюфаундленде, и половина пассажиров проснулись и собирались выходить, когда вдруг их всех расстреляли.
Я обернулся назад и увидел восемь человек с оружием. Мне было неизвестно, как они пронесли оружие на борт, но меня это и не интересовало. Я быстро разбудил Оскара и показал ему все это.
Думаю упоминать, как мы все были шокированы, не стоит. На наших глазах погибло (точное количество я узнал позже по полицейскому рапорту) 118 человек, еще 8 было террористов. И это был не предел.
На выстрелы вышли пилот и его помощник, и именно они стали следующими жертвами. Пока одни члены группировки убивали, другие приказывали нам сидеть. Однако, они могли бы нам этого и не говорить – мы и так были парализованы увиденным.
Дальше все шло по стандартной схеме, подсмотренной мною в различных американских боевиках – террористы заблокировали все двери, и, угрожая оружием, приказали всем передать свои мобильные телефоны, и другие средства связи. Мы все повиновались, так как боялись за свою жизнь.
Пока шестеро собирали у нас сотовые, двое из них пошли в кабину пилота и выдвинули свои требования за наше освобождение. Насколько я мог судить, это был не простой, это был международный терроризм, так как они требовали что-то сделать для своей страны, а не для себя. Они себя считали скорее мучениками, нежели захватчиками.
На следующий день об этом говорила вся страна. Действительно, для более-менее тихого и спокойного 2032 года, это событие вызвало несказанный резонанс. Захват такого огромного самолета не мог остаться без внимания.
Мы не знали, сколько это продлиться. Нас держали без еды и воды, поэтому это содержание нельзя было назвать комфортным. Единственным, кого это содержание устраивало, был Оскар. И это была не единственная перемена в его поведении.
Я заметил, что он стал подолгу пропадать, и начал общаться с террористами. Я думал, что он пытается выторговать для всех освобождение. Он и сам таким образом объяснял свое поведение, поэтому у меня не было повода для беспокойства.
После трех дней такой жизни, мой организм ослаб. Это произошло по двум причинам: во-первых из-за переживаний за близких, во-вторых из-за голодомора. Такое происходило не только со мной, а еще и со всеми остальными пассажирами.
В этой «тюрьме» у меня возникало ощущение заброшенности. Я считал, что никто ничего не делает для моего освобождения. И лишь потом я понял, что это не так.
С террористами, хоть и пытались, никто не мог найти общий язык. Кроме Оскара. Когда я это окончательно осознал, я начал действительно переживать за своего друга.
Еще я заметил, что террористы были неопытными в своем деле, что в итоге и сыграло роковую роль в этом деле. Они все время дергались, кричали. А это – основной признак нервов.
На пятый день нашего пребывания мы услышали голос по громкоговорителю. Все пассажиры выглянули в иллюминаторы.
На улице стояли около сотни полицейских с оружием, готовых атаковать в любую секунду. Они приказали террористам выйти с поднятыми руками.
Те, в свою очередь, переговорили друг с другом, и решили сдаться. Они сложили оружие, подняли руки, открыли дверь и начали выходить по приставленному трапу, но не вышли. Оскар схватил один из автоматов, назвал их «глупцами», после чего застрелил каждого. Все перепугались, и только я один смог спросить его:
- Зачем ты это сделал? Они же сдались?
- Они сдались, а я нет! Их дело живет!
Он направил оружие на всех пассажиров, кроме меня, мне же он приказал:
- Становись позади меня, чтобы я тебя не задел. Бегом!
Я, сам не понимая, зачем я его слушаю, выполнил его приказание, но спросил:
- Какое дело? Это же просто психи-самоубийцы, выбравшие себе непонятную причину, и захватившие самолет.
- Не говори так про них!
В этот момент я все осознал. Оскар «заболел» Стокгольмским синдромом. Этим и объяснялись причины его странного поведения. Я видел, что это у него уже давно, но отказывался это признавать.
Я понимал, что, если я что-то срочно не придумаю, погибнут люди. Оскар вот-вот готов был нажать на курок. Его все просили, даже не так, умоляли положить оружие. Но он был безжалостен.
Поскольку я единственный находился у него за спиной, я единственный и мог что-либо предпринять. Я обернулся. Сзади лежал огнетушитель. Я, с большим усилием, поднял его. Оружием он быть не мог, но Оскар, равно как и я, ослаб, и первый удар по голове, мог стать для него последним.
Я занес огнетушитель над его головой.

- Да, ну и история, ничего не скажешь. И вы убили Оскара?
Я поднял голову и посмотрел на него. У него до сих пор была в руках распечатка с информацией про Стокгольмский синдром. Я ухмыльнулся, и сказал:
- Это хороший вопрос. Знать бы мне самому, что я сделал в тот день.